— Камилле было всего двадцать. Должно быть, она сомневалась, перед тем как принять постриг.

Мэри Клемент ответила не сразу. Она посмотрела в окно, которое выходило на монастырскую стену. Наверное, этот вид всякий раз напоминал ей о добровольном заточении.

— Мне был двадцать один год, когда я стала монахиней.

— И у вас не было сомнений?

— Ни единого. — Она посмотрела на Мауру. — Я точно знала.

— Откуда?

— Потому что со мной говорил Господь.

Маура промолчала.

— Я знаю, о чем вы сейчас подумали, — сказала Мэри Клемент. — Что только психи слышат голоса. Только психи слышат, как с ними разговаривают ангелы. Вы врач и, возможно, на все смотрите взглядом ученого. Вы скажете, что все это мне приснилось. Или же это было гормональное нарушение. Временная вспышка шизофрении. Я знаю все теории. Знаю, что говорят про Жанну д'Арк — сумасшедшая, которую сожгли на костре. Вы ведь так думаете, правда?

— Боюсь, я не религиозна.

— Но были когда-то?

— Я воспитывалась католичкой. Мои приемные родители были католиками.

— Тогда вы знакомы с житиями святых. Многие из них слышали Божий глас. Как вы это объясните?

Маура поколебалась, зная, что ее ответ скорее всего обидит аббатису.

— Слуховые галлюцинации часто интерпретируют как религиозный опыт.

Вопреки ожиданиям Мауры Мэри Клемент, казалось, нисколько не обиделась. Она просто спокойно смотрела на нее.

— Я произвожу на вас впечатление ненормальной?

— Вовсе нет.

— Так вот, я говорю вам, что слышала голос Бога. — Ее взгляд опять скользнул к окну и уперся в серую каменную стену, на которой поблескивали льдинки. — Вы второй человек, которому я рассказываю это, потому что знаю, что думают люди. Я бы и сама не поверила, если бы со мной такого не случилось. Когда тебе всего восемнадцать лет, и Он говорит с тобой, разве можно Его не слушать? — Она откинулась на спинку кресла. И тихо добавила: — Знаете, у меня был возлюбленный. Человек, который хотел жениться на мне.

— Да, — сказала Маура. — Вы мне рассказывали.

— Он не понял. И никто не понимал, почему молодая женщина вдруг решила спрятаться от жизни. Так он называл это. Спрятаться, как последняя трусиха. Подчинить свою волю Господу. Конечно, он пытался переубедить меня. Так же, как и моя мать. Но я знала, что делаю. Я знала это с того самого момента, как Он позвал меня. Я стояла во дворе, слушала пение сверчков. И вдруг зазвучал Его голос, чистый словно колокольный звон. И я поняла.

Аббатиса посмотрела на Мауру, которая уже ерзала на стуле, не зная, как прервать этот разговор. Ей было очень неуютно.

Маура бросила взгляд на часы.

— Мать-настоятельница, боюсь, мне пора.

— Вы, наверное, удивляетесь, зачем я вам все это рассказываю.

— Сказать по правде, да.

— До вас я рассказывала это только одному человеку. Догадываетесь, кому?

— Нет.

— Сестре Камилле.

Маура посмотрела в искаженные линзами голубые глаза аббатисы.

— Почему Камилле?

— Потому что она тоже слышала голос. Поэтому и пришла к нам. Она воспитывалась в очень богатой семье, выросла в поместье в Хианниспорт, недалеко от владений Кеннеди. Но ее призвали к этой жизни, так же как и меня. Когда вас призывают, доктор Айлз, вы понимаете, что отмечены печатью Господа, и отвечаете на его призыв с радостью. Она нисколько не сомневалась в своем решении. И была полностью готова к постригу в монахини.

— Тогда как мы объясним беременность? Как такое могло случиться?

— Детектив Риццоли уже задавала этот вопрос. Но ей нужны были только имена и даты. Кто из рабочих приходил в монастырь? В каком месяце Камилла уезжала навестить родных? Полицию всегда интересуют только конкретные детали, а вовсе не духовные материи. И, конечно, не голоса, которые слышала Камилла.

— И все-таки она забеременела. Это было результатом либо искушения, либо изнасилования.

Аббатиса на мгновение замолкла, вновь уронив взгляд на руки. Потом тихо произнесла:

— Есть и третье объяснение, доктор Айлз.

Маура нахмурилась.

— Что вы хотите сказать?

— Вы посмеетесь над этим, я знаю. Ведь вы врач. Вы полагаетесь только на свои лабораторные исследования, верите исключительно тому, что видите под микроскопом. Но разве в вашей жизни никогда не было такого, чему вы не могли найти объяснений? Когда пациент, который должен был умереть, вдруг оживает? На ваших глазах никогда не происходило чудо?

— Каждый врач хотя бы несколько раз за свою жизнь сталкивается с удивительными вещами.

— Я говорю не об удивительном. А о том, что может поразить. О том, что не поддается научному объяснению.

Маура мысленно вернулась в прошлое, к тем временам, когда она проходила стажировку в госпитале Сан-Франциско.

— У нас была одна женщина с раком поджелудочной железы.

— Это ведь неизлечимо?

— Да. Практически это смертный приговор. Она не должна была выжить. Когда я впервые увидела ее, она уже знала о своем диагнозе. Она была в плохом состоянии, подавлена. Врачи приняли решение прекратить кормление, поскольку она была близка к смерти. Я помню, какие предписания оставляли в ее карте, ей просто создавали комфортные условия. Это все, что можно было сделать, чтобы облегчить ее страдания. Мне казалось, она умрет со дня на день.

— Но она вас удивила.

— Однажды утром она проснулась и сказала медсестре, что хочет есть. Через четыре недели она ушла домой.

Аббатиса кивнула.

— Это чудо.

— Нет, мать-настоятельница. — Маура посмотрела ей в глаза. — Спонтанная ремиссия.

— Ну, это типичное объяснение, когда не знаешь, что произошло.

— Ремиссии случаются. Рак развивается непредсказуемо. Или же ей изначально поставили неверный диагноз.

— Или же произошло что-то еще. То, что наука объяснить не в состоянии.

— Вы все-таки утверждаете, что произошло чудо?

— Я просто хочу, чтобы вы рассматривали и другие возможности. Многие люди, которые выздоровели, после того как врачи приговорили их к смерти, рассказывают, что видели яркое сияние. Или же своих близких, которые говорили им, что еще не время умирать. Как вы объясните такие видения, столь часто случающиеся у разных людей?

— Галлюцинации из-за недостатка кислорода в мозге.

— Или же доказательство божественного присутствия.

— Я не прочь найти эти доказательства, — усмехнулась Маура. — Было бы утешением знать, что существует нечто иное после физической жизни. Но принять это на веру я не могу. Вы ведь к этому клоните, правда? Хотите сказать, что беременность Камиллы тоже своего рода чудо? Еще один пример божественного промысла.

— Вы говорите, что не верите в чудеса, но не можете объяснить, почему выжила ваша пациентка.

— Не всегда легко найти объяснение.

— Потому что медицинская наука до конца не понимает, что такое смерть. Разве не так?

— Зато мы понимаем, что такое зачатие. Мы знаем, что для него требуются сперматозоиды и яйцеклетка. Это простейшая биология, мать-настоятельница. Я не верю в непорочное зачатие. Но твердо верю в то, что у Камиллы была половая связь. Может, насильственная, а может, добровольная. Но ее ребенок был зачат естественным путем. А личность отца вполне может являться ключом к разгадке убийства.

— А что если никакого отца так и не найдут?

— У нас будет ДНК ребенка. Нам останется лишь узнать имя отца.

— Вы так уверены в своей науке, доктор Айлз. У вас на все есть готовые ответы!

Маура поднялась со стула.

— По крайней мере ответы, в которые я верю.

Отец Брофи вышел проводить Мауру, и они вместе двинулись по тускло освещенному коридору. Ветхие половицы поскрипывали под тяжестью шагов.

— Мы могли бы прямо сейчас прояснить интересующий вас вопрос, доктор Айлз.

— Какой вопрос?

Он остановился и взглянул на нее.

— Мой ли это ребенок.

Святой отец в упор смотрел на Мауру, и ей захотелось отвести глаза, скрыться от пристального взгляда.